Василий Васильевич Овсиенко шел по бараку участка особого режима, поддевая носком ветошь и мусор, оставшиеся от заброшенного лагеря. Ещё год назад, в 1988 году, он находился здесь в статусе «зека»: был так называемым «повторником» или «политическим рецидивистом», то есть человеком, повторно осуждённым по статье «Антисоветская агитация и пропаганда».
Первый раз его посадили по этой статье в 1973 году – за то, что писал в ЦК КПСС и «видным людям Советского Союза» о политических репрессиях в Украине, участвовал в издании «Украинского вестника». Отсидел четыре года в Мордовии. Потом, в 1979, году было спровоцированное дело о нападении на милиционера, закончившееся тремя годами заключения. И прямо там, в лагере, в 1981-м, – новый «политический» процесс: ему инкриминирована статья «Вместо последнего слова» и письмо о положении заключенных, направленное из зоны в ООН. Это уже вторая часть печально известной статьи 62 УК УССР – «Антисоветская агитация и пропаганда, лицом, ранее осужденным за особо опасные государственные преступления». А значит, статус «особо опасного рецидивиста», лишение свободы в зоне особого режима на 10 лет и последующая ссылка на 5 лет.
Так что барак, по которому Василий Васильевич шёл сейчас, был ему знаком. Слишком хорошо знаком. Для политзаключённых в нём создавали особенно невыносимые условия: моральные и физические пытки, избиения – причём со стороны уголовников, которых специально подсаживали в камеры диссидентам. Именно там, на рабочей зоне особого режима лагеря «Пермь-36», получил свои 9 ножевых ран Балис Гаяускас, борец за независимость Литвы. Именно там, в карцере, после голодовки скончался в 1985 году великий украинский поэт Василь Стус. Вывезти тело Стуса из заброшенной зоны, чтобы перезахоронить его с почестями на родине, в Украине, – ради этого Василий Овсиенко и вернулся в места, где прошли последние кошмарные семь лет его жизни.
Да, на волне перестройки в 1988 году политзона была закрыта, а все её сидельцы – освобождены по помилованию. Ни на признание ошибок, ни на извинения со стороны советской власти, сначала посадившей, а затем «помиловавшей» их, диссидентам рассчитывать не приходилось. Но, во всяком случае, это была свобода. И Василий Васильевич теперь шёл по страшному месту не под конвоем, под грохот запираемых решёток, а полноправным гражданином своей страны. И тут на полу, среди мусора, он разглядел – связку ключей. Тех самых ключей, которыми запирались и камеры в холодном бараке, и ворота шлюза, где ежедневно происходил унизительный шмон, и карцер, откуда люди порой не возвращались живыми. Ржавые ключи лежали под ногами как символ времени, навсегда отброшенного назад. Василий Васильевич поднял связку и забрал с собой в Киев, передав в фонд Национального музея истории Украины.
5 сентября 1995 года, когда в этом самом бараке бывшего политлагеря открывался Мемориальный музей истории политических репрессий «Пермь-36», Василий Овсиенко, конечно же, был одним из почётных гостей. И его подарком в фонд только что созданного музея стала копия тех ключей. Он сделал её и привёз из Киева, понимая, насколько важным окажется этот артефакт для коллекции и для истории «Перми-36». Ну, а после 2014 года, ознаменовавшегося рейдерским захватом фондов общественного музея со стороны регионального Минкульта, эта связка ключей стала одним из немногих чудом уцелевших экспонатов, поскольку в тот момент экспонировалась за пределами Кучино.
К сожалению, нет никакой уверенности в том, что предметам коллекции, оставшимся на попечении новой администрации музейного комплекса, суждена счастливая судьба. Условия их хранения, по словам Татьяны Георгиевны Курсиной, уже в 2019 году были катастрофическими: экспонаты хранились в очень влажном и продуваемом помещении шлюза с земляным полом, без отопления, рядом со слиянием двух рек – Боярки и Чусовой. Поэтому ценность и значимость этих немногих предметов, оставшихся на руках у команды общественного музея, возрастает с каждым годом. И связка ключей из барака особого режима – в их числе.