Глава 2. Политлагеря СССР с начала 60-х годов
В Пермь
Воскресным утром 9 июля 1972 г. в трех мужских Мордовских политлагерях: ЖХ-385/3, ЖХ-385/17 и ЖХ-385/19, все отряды, не дав заключенным зайти в бараки после завтрака, выстроили на общие построения и стали выкликать по каким-то заранее приготовленным спискам. Выкликнутых тут же отводили в сторону, раздевали, заставляя бросать снятую одежду и белье, шмонали, и выдав другие, свежестиранные, привезенные из прачечной белье и робы, отводили в сторону под особую, выстроившуюся там густую охрану. Кроме солдат там же, несколько в сторонке, стояли не только все свои, лагерные, но и какие-то никому не известные офицеры не только с малиновыми, но и с васильковыми – «гебистскими» — околышами и петлицами.
Когда сортировка завершилась, отобранных заключенных, так же не дав им зайти ни в бараки, ни в каптерки, в которых хранились их личные вещи, погрузили на зашедшие в лагеря автомашины, в которых уже сидела охрана, и повезли к железнодорожным путям поселков Барашево и Явас. Пожилые женщины на улицах крестили увозимых.
На железной дороге их ждали вагонзаки. Снова построения, переклички, шмон, выдача этапного пайка: селедка и хлеб. На 4 дня – значит повезут далеко. Передача железнодорожному конвою, сверка при погрузке в вагоны. Лето 1972 г. было аномально жарким – кругом горели торфяники. В воздухе висели отчетливый привкус гари и дыма.
Погрузка заняла несколько часов. Вагонзаки оборудованные вентиляцией, работающей только на ходу поезда, раскалились. Погруженные в перегретые стальные зарешеченные клетки-купе заключенные, хотя сразу и раздевшиеся, обливались потом. Один из пожилых и, видимо, сердобольных незнакомых полковников, распорядился обдать вагоны водой из брандспойтов. Вода, попадая на раскаленную сталь сразу испарялась, а в плотно набитых людьми вагонах удушливо испарялся выступивший конденсат.
Посадка и формирование состава закончились только к вечеру.
Везли долго, но, как потом оказалось, не очень далеко – на Урал. Но тогда заключенные не знали, куда. Везли тайно. В эшелоне, как при разгрузке заметили этапники, кроме вагонзаков, были платформы с какими-то грузами, затянутыми брезентом, крытые вагоны и полувагоны, ржаво-чумазые цистерны. Эшелон шел только ночами, а днями отстаивался на запасных путях маленьких полустанков, где снова донимали жара и духота; конвойные, одетые по случаю особой секретности не в форму, а в х/б тренировочные костюмы с вспузыренными коленками, порой бегали куда-то купаться, возвращаясь с мокрыми волосами, а зэка томились и таяли в наглухо закрытых вагонах. Один из заключенных на этапе погиб.
Ночью с 12 на 13 июля эшелон миновал г. Пермь и направился к г. Чусовому и станции Всесвятская – конечному пункту маршрута, недалеко от которого их ждали новые политлагеря Пермь-35 (ИТК УТ-389/35) и Пермь-36 (ИТК УТ-389/36).
В учетной картотеке Управления Дубравного ИТЛ фильтруется данные на 320 заключенных с днем убытия из этих лагерей 9 июля 1972 г. и с адресами убытия: «ИТК-35 Пермской обл.» или «УВД Пермской обл. ст. Калино Сверлов. ж/д».
В архивах Мемориального центра истории политических репрессий «Пермь-36» имеются ксерокопии учетных карточек 675 заключенных всех трех Пермских политлагерей — ВС-389/35, ВС-389/36 и ВС-389/37 — из 996 человек, отбывавших в них заключение во весь период их функционирования. Кроме копий учетных карточек в архивах Мемориального центра «Пермь-36» имеются ксерокопии списков заключенных каждого из пермских политлагерей, составленные при ликвидации Пермских политлагерей. Эти списки содержат минимальную информацию: порядковый номер в общем лагерном списке; фамилию, имя и отчество заключенного; год рождения; статьи вмененных обвинений, или основных обвинений, в том случае, если полный список обвинения слишком велик и не вмещается в пару строк; срок заключения по приговору, но зато в них перечислены все заключенные, находившиеся когда-либо в каждом из этих лагерей.
ИТЛ, ИТК и политлагеря Пермской области
Первые лагерные пункты появились на Пермской земле еще раньше, чем в Мордовии – в 1925 г., когда начались работы по подготовке строительства целлюлозно-бумажного комбината на севере этого края.
Проект строительства крупного бумажного производства на р. Вишере предложили еще в конце XIX в. обследовавшие северное Прикамье французские специалисты концессионного Волжско-Вишерского горного и металлургического акционерного общества, пораженные полноводностью и мощью хрустально чистой горной реки и необозримостью окружающих ее лесных массивов. Но у французов не срослось – по причине интриг российских акционеров и непомерных налоговых обременений местного земства концессия не была продлена. Этот же проект, среди прочих, пытался популяризировать депутат Государственной думы, будущий глава Временного правительства князь Г.Е. Львов, организовавший в 1910 г. экспедицию для изучения перспектив экономического развития Верхнего Прикамья, и даже нашел сочувствие у П.А. Столыпина, но отраслевые министерства предложения «красного князя» не поддержали.
Большевистская революция, гражданская война и последовавшая за ними разруха не только порушили все экономические проекты и планы, но и практически уничтожили в стране все тонкие и сложные производства, в том числе и целлюлозно-бумажное. В 20-х годах бумагу в России производили по упрощенным технологиям, вплоть до дедовских бумажных мельниц, но ее качество ни в коей мере не устраивало нужды военной картографии, а качественная целлюлоза, кроме того, была необходима для производства бездымного пороха; и в 1925 г. было принято решение о строительстве целлюлозно-бумажного комбината на р. Вишере.
Но Вишера была еще менее населена, чем Темниковский уезд Мордовии, и к апрелю 1926 г. на Вишере и Вижаихе уже трудились несколько сотен заключенных, направленных туда ОГПУ. А поскольку это ведомство в то время располагало лишь одним лагерем – Соловецким лагерем особого назначения, то и новое лагерное отделение, отстоящее от СЛОНа на расстоянии более тысячи километров по прямой, а то тогдашним путям сообщения без малого на три тысячи, было подчинено ему. В 1927 г. руководителем строительством и начальником лагеря, был назначен – по личной рекомендации Сталина1 — сотрудник спецотдела ОГПУ Э.П. Берзин (Берзиньш). Начался первый в СССР эксперимент использования труда заключенных в промышленном строительстве.
В 1942 г. было образовано УИТЛК УНКВД по Молотовской области (в 1940—1957 годах Пермь называлась Молотов), имевшее в своем составе в начале 50-х гг. 12 исправительно-трудовых колоний в городах области, 3 лесных ИТК, 3 сельскохозяйственных ИТК и одну алмазодобывающую. В 1952 г. на территории области одновременно функционировало свыше 120 лагерных отделений и колоний с общим контингентом в 110 тысяч человек.
Две исправительно-трудовые колонии – УТ-389/35 (Пермь-35) и УТ-389/36 (Пермь-36) УИТУ УВД Пермского облисполкома и были конечными пунктами этапа заключенных из Мордовских политлагерей 9-13 июля 1972 г.
Чем мотивировалось самое высокое начальство, выбравшее именно эти две ИТК из тысяч других существовавших в одно время с ними на пространствах от Балтийского моря до Охотского, мы, не имея доступа ни к каким документам, с этим выбором связанным, можем только предполагать, исходя из фактических особенностей именно этих двух лагерей.
Прежде всего – почему европейская часть. Самое простое предположение – транспортная доступность. Надзор КГБ над наиболее активными политзаключенными, осужденными по обвинениям в антисоветской агитации и пропаганде продолжался и во все время отбывания ими заключения; многих из них неоднократно вывозили либо в следственный изолятор Перми, куда для «бесед» с ними приезжали сотрудники региональных управлений КГБ, либо самих заключенных отправляли в следственные изоляторы региональных управлений; с такими же целями, а также свидетелями на суды вывозили и некоторых заключенных других категорий, прежде всего коллаборационистов. Возможно, еще и потому, что Пермский край был границей Европы, восточнее лежала уже Азия, а в понимании иностранцев – Сибирь; и само слово «Сибирь» имело для Запада четкую и широко распространенную отрицательную коннотацию, а новые лагеря понадобились не потому, что из Мордовских политлагерей уходила информация, а потому, что часть ее оказывалась на Западе, и фраза «отправлен в лагеря Сибири» могла добавлять немало негативно-эмоционального тона к протокольно-сухой информации об осуждении того или иного диссидента.
Почему – Пермская область. Одна из причин, вероятно, заключалась в том, что Пермская область была закрыта для иностранцев и, следовательно, для зарубежных журналистов. Другой причиной могла быть чрезвычайно густая система мест заключения практически во все время Советской власти. Соперничать с ней в этом отношении могла в европейской части лишь Коми АССР, но там были существенные проблемы с транспортной доступностью. Третьей причиной, связанной со второй, мог быть опыт Молотовско-Пермского УИТЛК-УИТУ.
В Пермском крае было больше, чем в любом другом регионе страны лагерей усиленного (до 1960 г.) строго и особого (с 1961г) режимов, в которых содержались рецидивисты. Один из них – 1 лагпункт 9 лагерного отделения УИТЛК УМВД по Пермской области в 1955 г. «специальным распоряжением ЦК КПСС перепрофилировали для исправления так называемых «воров в законе». Главная задача, которая стояла перед сотрудниками колонии, была изоляция и перекрытие всех способов связи заключенных с внешним миром. И цель эта была достигнута. Самых матерых «воров в законе» отправляли именно в Соликамск, «на перевоспитание»1. Этот лагерь сначала в уголовной среде, а потом и шире стал называться «Белым лебедем» и прославился тем, что в нем «беспредельщики ломали воров». Его начальник с гордостью завил на одной из ведомственных конференций, что они «сломали» легенду уголовного мира, авторитетнейшего вора «Васю Бриллианта», там же, кажется, и похороненного2.
Что касается конкретных лагерей ИТК-6 и ИТК-34, то обоих их отличало от большинства других ИТК УИТУ края местоположение в стороне от больших и малых городов. В ИТК-6 были более суровые условия быта – заключенные жили в прогнивших бараках, плохо державших тепло, в то время как средняя температура в поселке Кучино почти всегда по официальным метеорологическим данным была на 3 – 4 градуса ниже, чем на остальной территории Чусовского района и что было немаловажно, при том что зимняя температура нередко опускалась там до 35 – 40 градусов, и что – понижение температуры – происходило, вероятно, потому, что лагерь был зажат между рекой и болотом, находившимися в нескольких десятках метров за лагерными заборами. По этой же причине в лагере была повышенная влажность и отвратительная по вкусу вода, фильтровавшаяся неглубокой скважиной из того же болота, вода, которой чистили зубы, которую пили и на которой заключенным готовили пищу. А ИТК-34, наоборот, отличалась необычной для лагерей комфортностью, созданной для малолетних правонарушительниц, такой, которую не стыдно было бы продемонстрировать западным посетителям, если это когда-нибудь понадобится.